Неточные совпадения
На ветви сосны преклоненной,
Бывало, ранний ветерок
Над этой урною смиренной
Качал таинственный венок.
Бывало, в поздние досуги
Сюда
ходили две подруги,
И на могиле при луне,
Обнявшись, плакали оне.
Но ныне… памятник унылый
Забыт. К нему привычный след
Заглох. Венка на ветви нет;
Один
под ним,
седой и хилый,
Пастух по-прежнему поет
И обувь бедную плетет.
Действительно, тот самый Семенов с
седыми волосами, который в первый экзамен меня так обрадовал тем, что на вид был хуже меня, и который, выдержав вторым вступительный экзамен, первый месяц студенчества аккуратно
ходил на лекции, закутил еще до репетиций и
под конец курса уже совсем не показывался в университете.
По другому знаку надлежало им скакать друг на друга, но, к изумлению всех, Вяземский закачался на
седле и выпустил из рук поводья. Он свалился бы на землю, если б поручник и стряпчий не подбежали и не помогли ему
сойти с коня. Подоспевшие конюхи успели схватить аргамака
под уздцы.
Доктор Сергей Борисыч был дома; полный, красный, в длинном ниже колен сюртуке и, как казалось, коротконогий, он
ходил у себя в кабинете из угла в угол, засунув руки в карманы, и напевал вполголоса: «Ру-ру-ру-ру».
Седые бакены у него были растрепаны, голова не причесана, как будто он только что встал с постели. И кабинет его с подушками на диванах, с кипами старых бумаг по углам и с больным грязным пуделем
под столом производил такое же растрепанное, шершавое впечатление, как он сам.
Один молодцеватый, с окладистой темнорусой бородою купец, отделясь от толпы народа, которая теснилась на мосту, взобрался прямой дорогой на крутой берег Москвы-реки и,
пройдя мимо нескольких щеголевато одетых молодых людей, шепотом разговаривающих меж собою, подошел к старику, с
седой, как снег, бородою, который, облокотясь на береговые перила, смотрел задумчиво на толпу, шумящую внизу
под его ногами.
— Пятьдесят и семь лет
хожу я по земле, Лексей ты мой Максимыч, молодой ты мой шиш, новый челночок! — говорил он придушенным голосом, улыбаясь больными серыми глазами в темных очках, самодельно связанных медной проволокой, от которой у него на переносице и за ушами являлись зеленые пятна окиси. Ткачи звали его Немцем за то, что он брил бороду, оставляя тугие усы и густой клок
седых волос
под нижней губой. Среднего роста, широкогрудый, он был исполнен скорбной веселостью.
Между тем за окном стал синеть воздух, заголосили петухи, а голова всё болела и в ушах был такой шум, как будто Ергунов сидел
под железнодорожным мостом и слушал, как над головой его
проходит поезд. Кое-как он надел полушубок и шапку;
седла и узла с покупками он не нашел, сумка была пуста: недаром кто-то шмыгнул из комнаты, когда он давеча входил со двора.
Вышел генерал и встряхнулся, за ним полковник, поправляя руками султан на своей шляпе. Потом соскочил с дрожек толстый майор, держа
под мышкою саблю. Потом выпрыгнули из бонвояжа тоненькие подпоручики с сидевшим на руках прапорщиком, наконец
сошли с
седел рисовавшиеся на лошадях офицеры.
Так и вышло: этот дворник Аркадия Ильича зарезал… и похоронили его вот тут, в этой самой могилке, на которой сидим… Да, тут он и сейчас
под нами,
под этой земелькой лежит… А то ты думал, отчего же я все сюда гулять-то с вами
хожу… Мне не туда глядеть хочется, — указала она на мрачные и
седые развалины, — а вот здесь возле него посидеть и… и капельку за его душу помяну…
— Петром Александрычем, — отрывисто молвил и быстро махнул рукавом перед глазами, будто норовясь муху согнать, а в самом-то деле, чтобы незаметно смахнуть с
седых ресниц слезу, пробившуюся при воспоминанье о добром командире. — Добрый был человек и бравый такой, — продолжал старый служака. — На Кавказе мы с ним
под самого Шамиля́
ходили!..
Попадутся
под руку и гражданской печати подержанные книги, он и их покупал, попадутся старинные жемчужные кики и кокошники, серебряная посуда, старое оружие,
седла, древняя конская сбруя, все покупал, и все у него в свое время
сходило с рук.
Подъездок — молодая или запасная лошадь, которая иногда, в перемену,
ходит в упряжи или
под седлом.
Усталая от далекого переезда и от жара, Нефора
сошла с
седла и отослала мула и провожатого вдаль
под дерево, а сама осталась перед открытою дверью Зенона.